Если вы спросите меня, почему мы, москвичи, живущие в деревне во Владимирской области, решили завести гусей (а не кур, например) я отвечу: из-за лени, конечно. Мы же москвичи, пусть и живущие в деревне. Гусям не нужен теплый сарай и вся эта возня с жердочками, гуси преспокойно будут спать на снегу, поджав красные перепончатые лапки, даже в сильный мороз. Им вполне достаточно маленького загончика с крышей, чтобы было где снести яйца, ну и сесть на гнездо в случае, если хозяева захотят гусят.
Гуляют гуси сами по себе, и никогда не уходят далеко от дома, очень хозяеволюбивые птицы. Гуси вообще такие существа, которые считают, что человек создан для них. Если я просто выхожу на улицу, они радостно орут: «Она вышла к нам! Смотрите, она вышла!». Если я прошла мимо в сарай, например, они поворачивают шеи: «Она идет мимо, потому что мы здесь! Она не может не пройти мимо нас!». Нам бы всем поучиться умению считать себя центром вселенной у гусей. Я вот учусь. Пусть моя вселенная невелика.
Кормить их надо раз в день. Так, что еще… Да все! Завели — и забыли, можно сказать. Они сами о себе напомнят — вы же помните: гуси Рим спасли. Гуси — практически собака, даже несколько собак. Во всяком случае я, работая дома за компьютером, всегда слышу, когда на участок зашла соседка — гуси орут как потерпевшие, только с элементом самолюбования: «Кто-то идет, кто-то идет, смотрите, смотрите, кто-то идет. Смотрите же! О, как мы кричим, как мы прекрасно кричим!».
Сами гуси очень любят детей. Гусячих детей, разумеется. Одна гусыня вывела пятерых — мать, все дела, — а любят ее детей все гуси в стаде. У них одна идея — прорваться к чужим детям. Она крепко западает им в голову, настолько крепко, что свет померк и трава не зелена. Мамаша гуляет с детьми за загородкой из сетки, остальные стоят и смотрят. Никуда не уходят, ни на пруд купаться, ни травку щипать. Красные бугорчатые носы упираются в прутья, из груди время от времени вырывается стон счастья и боли: гусята, вот бы мои, вот бы достать.
«Не достанете», — говорю я. И олицетворяю, естественно, всю жестокость человеческого мира. «Штоб ты шмякнулась», — шипят гуси при виде меня. А потом сразу опять — нос в сетку и следить за гусятами: «Щастье наше, пощупать бы».
Конечно, гусята, особенно подросшие, — это немного хлопотно. Холден Колфилд, помнится, говорил, что его мечта жизни — ловить ребятишек, играющих в огромном поле над пропастью. «Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи». У меня никогда не было мечты ловить гусят, отбивающихся от стада, теряющихся, застревающих в дырах забора, мечущихся, проваливающихся в крапиву, тыкающихся длинным носом и вопящих. Как-то иначе, знаете ли, я представляла свою жизнь. Но теперь я ловлю их и несу к родителям: «Вот ваши ребятишки, держите, они чуть не сорвались». Эта деревенская жизнь с гусями — хочешь не хочешь — делает тебя философом, так ее и эдак!
Гуси — кочевые птицы. Заложено в природе, говорят. То-то, я гляжу, с наступлением осени наши становятся совсем самостоятельными. Уходят рано утром на свой прудик пастись, и все, целый день их не видно, приходят вечером поесть только. Мне кажется, если я перестану их кормить, они подумают недельку для приличия и отправятся на Юг. Пешком. Летать-то они все же не умеют. И вот они приходят такие на Юг, там уже естественно у всех птиц налаженный быт — кладовки там, пуховые лежбища. А наши заходят, впереди гусак, за ним Серушка, еще две жены и семь детей: «Здрасьте, где у вас тут переночевать, а то так есть хочется, что пух повылез». Начнут рассказывать, конечно, как я у них яйца отбирала, ограничивала свободу и вообще всячески лишала достоинства. Ну, фурор произведут точно. Какая-нибудь цапля вообще свалится с ноги от зависти — вот в деревне-то жизнь, кормят с рук дважды в день! А потом посидят, подумают недельку и назад пешком. Потому что Юг Югом, а патриоты, в хозяйку.
Есть у наших гусей и недруги. Собаки, лисы, ласки, даже хорьки, эти дракулы животного мира. Но хорьки все же чаще нападают и выпивают кровь из кур, а гуси великоваты для них. Вот летом гусак пропал. Самый задиристый. Который даже на меня шипел. Наверное, лиса. На рассвете прокралась, хвалить начала, Крылова цитировать. Прямо стоит эта сцена перед глазами…
А спустя три месяца лиса утащила второго гуся. Сделала подкоп под забор соседки, пролезла, начала гонять гусей, троих ранила, кровища на снегу, перья — следопыты установили следы борьбы. Поймала самого молодого, съела голову и шею, а остальное закопала в листья, типа: приду завтра и доем. Гуси в шоке, трое вообще не выходят теперь из своего домика, остальные ничего, держатся, сжав когтистые лапки в кулачки. Но в деревне ж так: где-то прибыло, где-то убыло. Этой же ночью у другой деревенской жительницы овца разродилась — трое ягнят. Черненькие, со звездами во лбу. Не знаю легче ли от этого гусям, но сходила, рассказала, держитесь, говорю, не будьте овцами духом, будьте, как львы. Чмоки.
Зимой с гусями несложно. Нужно только ежедневно отдирать от земли ведро и менять замерзшую воду. А как гуси бегут-летят по снегу!.. Будто большие снежные хлопья в облаках снежной пыли. Кстати, нестись гуси начинают где-то за неделю до Пасхи. Гусыни откладывают яйцо, сформировав круглое гнездо из соломы. Высиживать птенцов еще рано, этот инстинкт придет позже, через тройку месяцев. А пока все снесенные дары — к Празднику праздников. Ну и молодцы, я считаю. Значит, будем ждать Пасху.
Фото из личного архива автора
