Лохматый шмель

Лохматый шмель

Лохматый шмель

Когда я приезжаю в деревню во мне прпается лохматый шмель. У меня отрастают усы, как у Михалкова, мне кажется, что на мне надет шелковый халат с китайскими драконами, а на голове кокетливая сеточка для волос. И хочется мне степенной походкой прогуливаться по пыльным дорожкам, сбивать тростью лопухи и обращаться к крестьянам:

— А што, Прошка, брюква-то нынче уродилась?

А тот ломал бы шапку в ответ, бил поклон и улыбался:

— Дык, куды ж она, денется, ваше благородие, тудыть ее в кандибобер!

А я ему пятак на водку.

А потом дальше двинусь:

— Эх, Меланья, всё хорошеешь? Кровь с молоком!

А та прыснет, смущаясь, в рукав, махнет рукой:

— Ой, да скажете тоже, барин! Уж так и хорошею!

— Хорошеешь, хорошеешь, чего уж там, вот и тебе пятак, купи себе леденцов.

Конечно, я так не делаю, да и крестьяне сегодня большей частью не так уж и хорошеют, да и у брюквы неурожай лет двести как.

Но зато я иду в баню. Веничек березовый замочу, в предбанничке разоблачусь до гола, на голову войлочный колпак, да ээээх! А в парилке благодать неземная, пихтой пахнет да доской смоляной. Уж я там разговеюсь, выбегу в предбанник румяный, глаза горят, на белой жопушке листочек березовый картинно приклеился. А я такой к кадушке с квасом. А квас ледяной, аж зубы ломит.

И тут не выдержу я, открою дверь да заору на всю ивановскую:

— Гой ты, Русь моя родная! Хаты, в ризах образа!!!

Кстати об образах. В деревне у нас тетя Шура живет. Женщина набожная.

Приду я с бани, чаем травяным отопьюсь, да спать завалюсь. Под образа.Прямо над головой моей. Тут и Богоматерь, и Николай Чудотворец, и Зосима с Савватием, и ещё кто-то чудодейственный да целительный.

И я лежу на перине и строки сами по себе приходят:

— И за все грехи мои тяжкие, за неверие в благодать, положите меня в красных подтяжках под иконами умирать.

Но подтяжек на мне нет, ни красных, никаких. Вот я и засыпаю чистым младенческим сном.

А проснувшись, выхожу на деревянное крылечко. Вечер летний опускается мягонько, как ангелочек по сердцу голыми пяточками пробежал. Закат малиновый, да птичка этак затейливо на яблоньке свистит:- фьюить, фьюить!

Котик-мягкий животик у ног трется, шельма, колбаски просит. Ну, я его за ушком-то и почешу. А тот разомлеет, мерзавец, да и заурчит ласково.

И тут я задумываюсь, откуда у меня всё это? Вся эта русская печаль да широта души? Я ж как никак чистокровный семит, в крови моей ни втяича, ни кривича завалящего нет, одни раввины да коммивояжеры, а то и бердичевские сапожники и одесские портные, да все с именами и фамилиями отнюдь не по христианским святцам.

Вот такая загадка.

А потом я в город еду, домой. Там поцелую мезузу, поем мацы на крови христианских младенцев замешенной, станцую семь-сорок, накручу пейсы и успокаиваюсь. Всё на круги своя. До следующего раза. До следующей поездки. А там опять: «Лохматый шмель, на душистый хмель…»

А. Гутин

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Дачные дела
Добавить комментарий

:) :D :( :o 8O :? 8) :lol: :x :P :oops: :cry: :evil: :twisted: :roll: :wink: :!: :?: :idea: :arrow: :| :mrgreen:

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.